Иван Карпухин Иван Егорович Карпухин – доктор филологических наук, профессор, действительный член общественной академии менеджмента в образовании и культуре, заведующий лабораторией русской филологии Института прикладных исследований АН РБ. Отличник образования РБ, РФ и высшей школы СССР, заслуженный учитель школы БАССР и заслуженный деятель науки РБ, лауреат литературной премии им. Г. Ибрагимова, почётный работник высшего профессионального образования РФ, почётный гражданин Альшеевского района РБ (2012 г.) и почётный профессор СГПА им. З. Биишевой (2012 г.). Среди других наград – 4 медали, свыше десятка почётных правительственных и ведомственных грамот, в числе последних – Государственного Собрания – Курултая Республики Башкортостан (2010 г.) и Президента АН РБ (2011 г.).
В многоязычной среде Башкортостана зафиксировано новое явление в жизни частушек – двуязычные частушки-такмаки. Они возникли и бытуют благодаря билингвизму практически всех местных нерусских народов, в том числе сохранивших своё этническое лицо. В одноязычной среде билингвистическое творчество невозможно. Не случайно больше таких текстов записано от чувашей, татар, башкир, марийцев и удмуртов. Гораздо меньше – от мордвы, украинцев и русских. Объясняется это просто: среди русского населения двуязычие встречается редко, а местные украинцы и мордва сильно обрусели и пользуются преимущественно русским языком (96,3 % мордвы и 93 % украинцев свободно владеют). Доказательством наличия такого творчества служат, к примеру, следующие тексты: Понапрасну, милый, ходишь, Понапрасну, милый, ходишь, Понапрасну ноги бьёшь. Понапрасну ноги бьёшь. Парахарь ты не получишь, Ни черта ты не получишь Карькотыми домой пойдёшь И в лаптях домой пойдёшь.
3. Путём внесения в частушки отдельных нерусских (одного или даже двух языков) слов или наоборот: внесение отдельных русских слов, включая заимствованные неологизмы, в нерусские такмактар, такмаклар, такмакъёс, такмаксем и такмаквлак. Вот, к примеру, два текста, первый из которых записан от удмуртов, где использованы удмуртское слово «дереме» и тюркское «ярото», а второй – от чувашей: У меня на дереме У меня на сарафане Петушок да курочка. Петушок да курочка. Меня трое ярото. Меня трое любят: Петя, Ваня, Шурочка. [42: № 43]. Петя, Ваня, Шурочка.
Мана милый не целует, Меня милый не целует, Только обещается. Только обещается. Юрату без поцелуев А любовь без поцелуев Строго запрещается. Строго запрещается. [Приложение: № 71]. Творческий подход в таких частушках-такмаках проявляется и в том, что в разнонациональной среде одно и то же внесённое в частушку выражение звучит на языке либо исполнителя, либо в угоду данной языковой среде, что подтверждают татарский, башкирский и чувашский варианты текста: Ой, подружка моя, Ой, подружка моя, В татарина влюбилася: В кого же я влюбилася?! Поговорка «Киль мында» Поговорка «Киль бында» Четыре года снилася. Четыре года снилася. [124: № 3630]. [124: № 3579]. В чувашской частушке девушка влюблена в чуваша и ей четыре года снится поговорка «кил кунта» (иди сюда). 4. Создание новых текстов по аналогии с существующими частушками-такмаками. Обычно зачин таких такмаков – довольно свободный перевод популярного зачина частушки, а исход или вывод бывает насыщен национальными образами и отражает специфическое для данного народа объяснение какого-то явления. Для связи зачина с выводом используется распространённый в частушках приём сквозного развития темы или объяснения. Сравни чувашский такмаксем и частушки: Атте, ан вăрç-ха, мана, Папа, не ругай меня, Анне, ан вăрç-ха, мана, Мама, не ругай меня. Хăвăр çамрăк пулман-и, И вы были молоды, Савнипе выляман-и? Разве не любили?
В последнем произведении, записанном нами от чувашки Ю. А. Ефимовой из дер. Месели Аургазинского района в 1985 г., использован распространенный в частушках положительный синтаксический параллелизм, композиционно перешедший в символико-реальный и возникший на основе сопоставления традиционных (порча дороги в частушках – символ грустной любви) и новых (трактор) образов с образами из личной жизни (порча настроения, савни – милый). Употрблён здесь и характерный для частушек повтор глагольных форм, усиливающий выразительность текста и связанный между собой рифмой во 2-м и 4-м стихах. Встречается этот композиционный приём во многих тюрко-язычных и финно-угорских частушках-такмаках. Аналогично проникли в частушки некоторые нерусские названия газет, селений, географических урочищ и имена собственные. Вот одна из них, записанная в 1984 г. в Стерлитамаке от Григорьевой Л., 1960 г. рожд.: Подружка моя, Три газеты «Кызыл тан» Я их залепляла (глаза). На ночь не хватало. Разновидностью частушек-такмаков первой группы являются такие, в которых неологизмы получили национальную огласовку и стали употребляться с присущими языку-реципиенту аффиксами, что подтверждается выделенными словами в следующих башкирском и чувашском произведениях: Дуглас штурвалда Когда Дуглас за штурвалом, барган сакта, Золотые его руки. Уйнап тора кулдары. Вырастили богатый урожай Мул урожай устерәләр Наши сыновья-колхозники. Беззең колхоз улдары. [124: № 3610]. Балалайкăн виçе хěлěх, У балалайки три струны, Пěр хěлěхě татăлнă. Одна струна оборвалась. Мой милёнок ватăлнă, Мой милёнок постарел, Малти шăлě катăлнă. Передний зуб обломился. [124: № 3709]. В русле названного процесса оказались и общеупотребительные русские слова, которые имеют также общеупотребительные в быту рассматриваемых народов национальные эквиваленты. К примеру, в разговорной речи тюркских народов широко употребляется слово су (вода). Но это не мешает татарам вводить в текст частушки-такмака русский эквивалент с татарским аффиксом (подчёркнуто): Бик сусадым, сулар эчтем, Выпила очень много воды, Водасы холодная… Вода холодная. Кого хочу, того люблю… Кого хочу, того люблю, Ничего подобная. И ничего подобного [124: № 3659]. Введение данного слова, состоящего из трёх слогов, последний из которых стоит под ударением, продиктовано необходимостью сохранения ритмического строя стиха. Итак, частушки-такмаки первой группы можно считать двуязычными лишь относительно, поскольку отдельные бытовые слова и бывшие неологизмы, войдя в словарный состав и основной словарный фонд национальных языков, не воспринимаются теперь как слова иноязычные не только обрусевшей мордвой и украинцами, но и башкирами, татарами, чувашами, марийцами и удмуртами. К подлинно билингвистическим мы относим частушки-такмаки второй группы, то есть частушки-такмаки, в которых используются слова неродного языка, хотя в родном языке имеются их эквиваленты. Так, русские ряда деревень Альшеевского и Стерлибашевского районов, контактируя с тюркским населением, переняли от него слова «бар» (есть) и «юк» (нет), которые в словарях современного русского литературного языка не зафиксированы, но которые используются русскими в частушке, построенной в форме повествование + диалог: Меня милый не берёт, Меня милый не берёт, Говорит: – Перина юк. Говорит: – Перины нет. Говорю: – Дерюга бар, Говорю: – Дерюга есть, Будешь спать как комиссар. Будешь спать как комиссар. Сравни с вариантами, записанными от чувашки Акулининой А.Н., 1935 г.рожд., из дер. Надеждинск Зилаирского района и татарки Идрисовой Г.Х., 1978 г.рожд., из г.Стерлитамака: Меня милый не берёт, Мой милок, мой милок, Говорит: – Перина ёк! У меня перина ёк, – А дерюжка моя бар, Но зато дерюга бар, Будешь спать как комиссар. Будешь спать как комиссар. [124: № 3581]. [124: № 3582]. Двуязычной является и следующая частушка-такмак, исполняемая молодёжью татарской дер. Кузяково Аургазинского района: Баш авырта, сердце колет, Голова болит, сердце колет, Невозможно тузәргә. Невозможно терпеть. Если меня не полюбишь, Если меня не полюбишь, То придётся уләргә. Ведь придётся умереть. [124: № 3672]. Нетрудно заметить, что татарские глаголы «тузәргә» и «уләргә» здесь употреблены не с целью сохранения рифмы и ритма стихов, так как русские эквиваленты «терпеть» и «умереть» также рифмуются между собой, также состоят из трёх слогов, также имеют ударение на последнем слоге и могли бы успешно их заменить. Перед нами игра словом, сопоставление русского и родного языков, эстетическое отношение к их лексическим ресурсам с целью придания тексту определенного комического эффекта. В частушках-такмаках второй группы можно выделить несколько разновидностей в зависимости от степени концентрации слов родного и русского языков, их места и функциональной роли в художественном тексте. Простейшим шагом в формировании билингвистических частушек-такмаков было, как уже отмечалось, включение в такмаки отдельных русских слов (нерусских – в частушки), которые называли отдельные бытовые предметы или отношения в жизни людей, как-то: сапоги, носки, штаны, дорога, путь, шутка, любовь, окно, лампа и другие, что подтверждается следующими частушками-такмаками чувашей, татар и удмуртов: Шурă носки пур-и сан Белые носки есть у вас Çыхса парам-и сана? Или сама вам свяжу? Улталаса çўренěшěн Или за обман Çупса ярам-и сана? Пощечину дать? Уфаларга барган чакта, Когда едешь в Уфу, Кузяк кала по пути. Кузяково на пути. Любовь сиңа не уенчык, Любовь тебе не игрушка, Аның белән не шути. [124: № 3644]. С ней не шути. Резинка, кырен чулка Резиновые калоши, сиреневые чулки Ми но кутчалом али. И мы наденем ещё. Сычё алдан зäт пиосын Со стоящими чужими парнями Ми но ветломы али [124: № 3761]. И мы погуляем ещё. Установить закономерность размещения русских слов в частушках-такмаках вряд ли возможно, ибо они могут занимать там любое место: быть в начале стиха, в средине или конце его, употребляться в одном, двух, трёх и даже четырёх стихах одновременно, как в приводимом ниже тексте татар: Люблю, диссең, люблю, Люблю, говоришь, люблю, диссең, говоришь,
