Перевод как языковой контакт

Художественные произведения переводились с одного язы­ка на другой еще до нашей эры. Переводческое дело не остав­ляло равнодушным к себе ни писателей, ни литературных кри­тиков. Появление перевода какого-нибудь литературного про­изведения всегда сопровождалось критическими статьями дея­телей литературы. Развитие переводческой мысли всегда было связано с борьбой двух тенденций: 1) буквального перевода, основанного на дословном воспроизведении оригинала, в ущерб смыслу целого и языку, на который переводится произ­ведение;

2) свободного перевода, основанного на стремлении отра­зить «дух», смысл подлинника.

Примером буквального перевода могут служить переводы библии на греческий и латинский языки, где текст сильно иска­жен как лексически, так и синтаксически. К свободному пере­воду чаще прибегали переводчики художественной литературы. Борьба между этими двумя тенденциями продолжалась и в эпо­ху Возрождения. Отказ от принципа буквальности перевода часто приводил к принципу вольного перевода, например, в од­ной из критических статей того времени отмечалось, что Аль­берт фон Эйб при переводе комедий Плавта прибегал к «пере­лицовке» их на местный лад.

В XVII и XVIII вв. вольный перевод получает все большее распространение. Французские писатели-переводчики подчиня-

Р.А.Аюпова — Теория и практика художественного перевода

ли иноязычную литературу своим канонам, принципам класси­цизма. Анализируя перевод пьесы В.Шекспира «Потерянный рай» на французский язык. Л.С.Пушкин писал, что переводчики доходили до изменения структуры, композиции, даже сюжета трагедии. Такой подход к переводу получил широкое распро­странение и в других странах Западной Европы.

В ХIХ в. появилось новое отношение к переводу стремле­ние передать, показать характерные особенности подлинника, перенести читателя в другую страну, эпоху. Примерами такого подхода к переводу можно назвать переводы произведений В.Шекспира на немецкий язык, выполненные А.Шлегелем и Ф.Шиллером.

Со временем повысились требования к переводу. Перево­дчики стали стремиться к смысловой и художественной точно­сти. В конце XIX в. немецкий филолог Г. Мёллендорф писал, что цель перевода может быть достигнута с помощью выбора таких средств, которые вызывали бы те же впечатления, эмо­ции, какие вызываются оригиналом.

Несмотря на то, что практика перевода имеет такую бога­тую историю, теория перевода — относительно молодая наука. Только в XX в. появились последовательно разработанные ос­новополагающие принципы теории перевода.

Трудно переоценить вклад российских ученых В.П.Ко­миссарова, Н.Р.Левицкой. А.М.Фитерман, Л.С.Бархударова и др. в развитие теории перевода, и в частности, теории художе­ственного перевода.

В 60-е годы XX в. В.Ю.Розенцвейг и Е.Нида предложили теоретическую модель перевода, основанную, на генеративной и трансформационной грамматике. Е.Нида делит процесс пере­вода на три стадии: 1) анализ, в результате которого иноязыч­ные структуры трансформируются, образуя структуры, более удобные для перевода; 2) подбор эквивалентов на языке пере­вода (ПЯ); 3) составление соответствующих структур, предло­жений на языке перевода. В некоторых случаях действительно необходимо перефразировать иноязычные структуры, чтобы соотнести их со структурами на ПЯ, например: Не stood with his feet wide apart! He stood; his feet were planted apart =

Р.А.Аюпова — Теория и практика художественно го перевода

он стоял, его ноги были широко расставлены. Он стоял, широко расставив ноги.

Ситуационная модель перевода, предложенная И.Г.Гаком и Дж.Катфорд, основана на разности семантических компонен­тов, используемых для описания одной и той же внеязыковой ситуации в разных языках. Русские глаголы движения не всегда указывают на направление, тогда как английские всегда опре­деляют направление (Вот он идет. — Неге hе comes / Неге hе goes.) Ситуационная модель помогает в таких случаях.

ПРЕДМЕТ ТЕОРИИ ХУДОЖЕСТВЕННОГО ПЕРЕВОДА

Предметом общей теории перевода является процесс пере­вода с одного языка на другой язык вне зависимости от жанра переводимого текста. А предметом теории художественного пе­ревода является процесс перевода художественного текста с одного языка на другой в широком социокультурном контексте, его результат и факторы лингвистические и экстралингвистиче­ские (его социальные, культурные и психологические детерми­нанты).

Теория художественного перевода тесно связана с такими науками, как лингвистика, контрастивная лингвистика, психо­лингвистика, социология, этнография и т. д.

Перевод как акт межъязыковой коммуникации

Перевод — это межъязыковой акт коммуникации, в котором задействованы по меньшей мере три участника: 1) автор ино­язычного текста; 2) переводчик, который выступает в роли рецепиента иноязычного текста, с одной стороны, и в роли автора переводного текста, с другой; 3) рецепиент переводного теста. Когда речь идет о художественном переводе, иноязычным тек­стом является произведение художественной литературы. Про­цесс перевода включает в себя две стадии (фазы): 1 коммуникацию между автором иноязычного художественно­го текста и переводчиком; 2) коммуникацию между переводчи­ком и рецепиентом переводного текста. Первая стадия художе­ственного перевода представляет из себя анализ иноязычного

Р.А.Аюпова — Теория и практика художественного перевода

художественного произведения: вторая стадия художественно­го перевода — создание на языке перевода (ПЯ) художественно­го текста, эквивалентного тексту на языке-источнике (ИЯ).

Создавая текст на ПЯ, переводчик меняет план выражения текста ИЯ, тогда как его содержание должно оставаться неиз­менным. Текст на ПЯ должен вызывать те же чувства и эмоции у читателя, что и текст на ИЯ. Это означает, что читатель на ПЯ должен понимать его так же, как и читатель на ИЯ, к которому обращается автор текста оригинала. Таким образом, переводчик обязан донести до читателя текста на ИЯ максимум той инфор­мации, которая содержится не только в денотативном значении лингвистических знаков оригинального текста, но и в их эмо-тивно — стилистических коннотациях. Когда речь идет о художе­ственном тексте, коннотативный макрокомпонент лингвистиче­ских единиц приобретает еще большую актуальность.

Источник

Перевод как языковой контакт

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ПЕРЕВОДА. Перевод как языковой контакт

(Вопросы теории перевода в зарубежной лингвистике. — М., 1978. — С. 36-41)

1. Согласно Уриелю Вайнрайху, «два или более языков находятся в контакте, если ими пользуются попеременно одни и те же люди» [1]. Явление попеременного использования одним и тем же человеком двух языков следует во всех случаях называть билингвизмом. Вайнрайх приходит также к выводу, что если два языка находятся в контакте в практике попеременного использования их одним и тем же индивидом, то в языке данного индивида можно обнаружить «примеры смешения норм каждого из двух языков» [2], которые являются следствием пользования более чем одним языком. Такое смешение представляет собой интерференцию двух языков в речи индивида. Например, если французский язык является первым и на нем говорят un simple soldat, то индивид переносит это словосочетание на английский язык в форме a simple soldier вместо существующей английской формы: a private. Вайнрайх настаивает на том факте, что местом контакта языков, то есть местом, где происходит интерференция между двумя языками, интерференция, которая может сохраниться либо исчезнуть, всегда является говорящий индивид. Наблюдение за поведением языков в ситуации контакта сквозь призму явления интерференции («и ее влияния на нормы каждого из двух языков, находящихся в контакте [3] представляет собой оригинальный метод для изучения структуры языка; в частности для выявления, являются ли фонологические, лексические, морфологические, синтаксические системы в языках действительно системами, то есть такими устойчивыми единствами во всех своих частях, что любое изменение одного из элементов (любая интерференция) может повлечь за собой изменение всего единства [4]; либо для выявления, например, является ли та или другая система, или часть системы, например морфология, действительно непроницаемой для воздействия одного языка на другой. 2. Почему перевод следует изучать как языковой контакт? Прежде всего потому, что перевод является одним из видов языковых контактов. Переводчик является билингвом по определению и, безусловно, он же является местом контакта двух (или более) языков, попеременно используемых этим индивидом, даже если способ, каким он «пользуется» попеременно двумя языками, является несколько специфичным. Тем более является безусловным тот факт, что влияние языка, с которого он переводит, на язык, на который он переводит, может быть обнаружено в связи с особой интерференцией, выявляемой в этом конкретном случае через ошибки или неточности перевода [5], или через особенности лингвистического поведения самих переводчиков: приверженности к иностранным неологизмам, стремлению к заимствованиям, к калькированию, к цитатам на иностранном языке, сохранению в переведенном тексте непереведенных слов и выражений. 3. Итак, перевод — это языковой контакт и одновременно явление билингвизма. Но этот особый случай билингвизма на первый взгляд может показаться неинтересным, ибо он далеко отклоняется от нормы. Хотя перевод является бесспорным случаем языкового контакта, его следовало бы описывать как предельный случай, редкий со статистической точки зрения, где сопротивление обычным последствиям билингвизма более сознательно и более организованно; случай, когда говорящий билингв сознательно борется против любого отклонения от лингвистической нормы, против любой интерференции, что значительно ограничивает сбор интересных данных такого рода в переведенных текстах. Мартине, однако, подчеркивает, говоря о билингвах, которых можно было бы назвать вообще «профессионалами» [6], редкость явления сплошного сопротивления интерференции: «Основная лингвистическая проблема, которая возникает в отношении билингвизма, сводится к необходимости знать, до какой степени две структуры, находящиеся в контакте, могут сохраниться нетронутыми и в какой мере они взаимно влияют друг на друга (. ). Мы можем констатировать, что, как правило, имеет место определенное число взаимных влияний и что четкое разделение является исключением. Это последнее потребовало бы со стороны говорящего билингва постоянного внимания, на которое мало кто из людей способен, по крайней мере, в течение длительного периода» [7]. Мартине противопоставляет и по другому признаку этот «профессиональный» билингвизм, который включает переводчиков, обычному билингвизму (который всегда является коллективной практикой народа). Профессиональный билингв изолирован в социальной практике: «Представляется, что цельность двух структур имеет больше возможностей сохраниться, когда два языка, находящихся в контакте, являются равными или сравнимыми с точки зрения престижа, ситуация, которая не является редкой в случаях, которые мы могли бы именовать индивидуальным билингвизмом или плюралингвизмом» [8]. Та же идея содержится в предисловии к книге Вайнрайха, где он ставит несколько особняком случай «нескольких лингвистических виртуозов», которые в силу постоянных упражнений добиваются сохранения четких различий между двумя (или более) лингвистическими инструментами». «Конфликт в речи одного и того же индивида между двумя языками, обладающими схожей социальной и культурной ценностями, может быть с психологической точки зрения разительным, но постоянные лингвистические следы этого конфликта будут равны нулю, если только мы не сталкиваемся с литературным гением» [9]. Итак, исследование перевода как языкового контакта может оказаться бесполезным, потому что оно дает незначительные результаты. Эта точка зрения поддерживается Гансом Фогтом, специалистом по изучению языковых контактов: «Можно даже задать себе следующий вопрос: существует ли 100%-ный билингвизм; это означало бы, что один и тот же человек может использовать каждый из двух языков, которыми он владеет, в любой ситуации с одинаковой легкостью и с одинаковой правильностью, присущей говорящим, для которых эти языки являются родными. Если такие случаи и существуют, очень трудно понять, каким образом они могут заинтересовать лингвиста, потому что явление интерференции в этом случае было бы исключено по определению» [10]. 4. Но хотя Мартине, а вслед за ним и Фогт, умаляет значение исследования фактов индивидуального билингвизма, потому что они представляют только вторичный интерес, эта точка зрения не является единственно возможной, по крайней мере, она не является той точкой зрения, которую мы бы хотели здесь изложить. Обоих лингвистов интересует тот факт, что исследование билингвизма, кроме того, что этот последний является лингвистической реальностью, представляет собой особое средство обнаружить существование и смешение структур в языках. Заметим, что индивидуальный билингвизм, сколь вторичным бы он ни был, в этом отношении представляет собой, по мнению Мартине, факт, заслуживающий изучения. «Исключение подобных ситуаций при рассмотрении проблем, поднятых в связи с изучением смешения языков, могло бы явиться серьезной методической ошибкой» [11]. Смягчение позиции Мартине в отношении интереса, который представляет индивидуальный билингвизм, ограничивается, однако, приводимым им примером: «Тот факт, что Цицерон был латинско-греческим билингвом, оставил неизгладимый след в нашем современном словаре» [12]. Можно допустить, что перевод, рассматриваемый как языковой контакт в случаях особого билингвизма, может предоставивть в распоряжение лингвиста лишь весьма скупой урожай примеров интерференции [13] по сравнению с тем, что может предоставить прямое наблюдение любого двуязычного народа. Но вместо того, чтобы рассматривать переводческие операции как средство уяснения некоторых общелингвистических проблем, можно было бы предложить, по крайней мере, на первых порах, расмотреть эти операции с другой стороны, с тем чтобы языкознание и, в частности, современное языкознание, структурное и функциональное, осветило для самих переводчиков путь к решению перводческих проблем. Вместо того чтобы создавать (в соответствующих рамках) трактат по общей лингвистике исключительно в свете фактов перевода, можно было бы предложить создание трактата по переводу в свете наименее спорных достижений общей лингвистики за последнее время. Подобное предложение оправдывается, по крайней мере, тремя соображениями: 1. Объем важной практической переводческой деятельности быстро увеличивается во всех областях, о чем свидетельствуют цифры, публикуемые, в частности, Институтом интеллектуального сотрудничества, начиная с 1932 года, и ЮНЕСКО, начиная с 1948 года, в его ежегодном указателе (Index Translationum). Было бы парадоксальным, если такового рода деятельность, касающаяся языковых операций, исключалась бы из круга ведения науки о языке под различными предлогами и продолжала бы оставаться на уровне ремесленнического эмпиризма. 2. Использование ЭВМ в качестве машин, способных переводить, ставит и будет ставить лингвистические проблемы, связанные с анализом всех операций по переводу. 3. Переводческая деятельность ставит теоретическую проблему перед современной лингвистикой: если принять бытующую точку зрения по поводу структуры лексики, морфологии и синтаксиса, то можно прийти к выводу, что перевод невозможен. Но переводчики существуют, они трудятся, и плодами их труда пользуются многие. Можно было бы даже заявить, что существование перевода является возмутительным фактом в современной лингвистике. До настоящего времени рассмотрение этого возмутительного факта всегда отодвигалось на задний план или им пренебрегали. Конечно, переводческая деятельность имплицитно всегда признавалась лингвистикой [14]. Действительно, когда описывается структура одного языка на другом языке и когда мы занимаемся сравнительным языкознанием, переводческие операции постоянно присутствуют в скрытом или явном виде, но эксплицитно перевод как особая лингвистическая операция и как лингвистический факт sui generis до настоящего времени не рассматривался языкознанием, о чем свидетельствуют наши великие лингвистические трактаты [15]. Можно считать, что существует лишь следующая альтернатива: либо отвергнуть возможность теоретически осмыслить переводческую деятельность с позиций лингвистики (отнеся ее тем самым к области аппроксимативных операций ненаучного характера, фактов речевой деятельности); либо подвергнуть сомнению правильность лингвистических теорий с позиций переводческой деятельности [16]. Мы предложили бы здесь исходить из другой посылки: невозможно отрицать положения функциональной и структурной лингвистики, с одной стороны; невозможно также отрицать то, что делают переводчики, с другой стороны. Поэтому нужно рассмотреть, что подразумевает и что утверждает лингвистика, когда она, например, провозглашает, что «грамматические системы являются непроницаемыми по отношению друг к другу» [17]. Следует рассмотреть также, что именно делают переводчики, когда они переводят, рассмотреть, когда, как и почему правильность их переводов не оспаривается социальной практикой, в то время как в теоретическом плане лингвистика склонна отрицать эту правильность.

1. Weinreich U. Languages in contact. New York, 1953, p. 1.

4. «Любое обогащение или обеднение системы влечет за собой необходимым образом перестройку прежних дистинктивных оппозиций системы. Допустить, что тот или иной элемент присоединяется простым образом к принимающей его системе без последствий для этой системы нарушает само понятие системы» (Vogt H. Dans quelles conditions. Actes du 6 e C. I. L. P., 1949, p. 35).

5. Уже Бреаль отметил сходство языковых контактов при билингвизме и при переводе: «Везде, где два народа находятся в контакте, ошибки или неточности, которые совершаются ими с одной или с другой стороны (. ) по существу являются теми же ошибками, которые делают в школе и которые наши преподаватели оценивают наугад» (Essai de semantique. P., 1904, p. 173).

6. А. Мейе и М. Соважо чувствовали необходимость различать обычный билингвизм и «билингвизм культурных людей» — таково название их совместной статьи в: Conference de l’Institut de linguistique, II, 1934, pp. 7-9, et 10-13.

7. Martinet A. Diffusion of language. Romance Philology, 1952, N 1, p. 7 (Выделено автором статьи).

8. Ibid., p. 7 (Выделено автором статьи).

9. Weinreich. Op. cit., p. VIII et VII.

10. Vogt H. Contacts of languages, Word, 1954, N 2-3, p. 369 (Выделено мной — Ж.М.).

11. Martinet. Diffusion of language, p. 7.

13. В особенности, если не забывать, что для специалистов по языковым контактам интерференция представляет собой единственный интерес в том плане, что она является начальным моментом явления, которое может превратиться в заимствование. «Большинство явлений интерференции эфемерны и индивидуальны», — говорит Г. Фогт (указ. соч., с. 369). «В языке, — говорит Вайнрайх, — мы находим явления интерференции, которые часто воспроизводятся в речи билингвов и становятся привычными и фиксированными. Их использование уже не зависит от билингвизма. Когда говорящий на языке х использует форму иностранного происхождения не как случайную форму, свойственную языку y, а потому, что он слышал, как другие ее применяют в речи на языке х, то этот заимствованный элемент может рассматриваться с дескриптивной точки зрения как элемент, ставший составной частью языка х» (Languages, p. 11).

14. Роман Якобсон поддерживает даже такую точку зрения, что невозможно осуществить операцию по сравнению между двумя языками, не прибегая постоянно к переводу. Дж. Фёрс, со своей стороны, пытался привлечь внимание к использованию и злоупотреблению неэксплицированными операциями по переводу при лингвистическом анализе.

15. Насколько нам известно, Ж.-П. Вине и Ж. Дарбельне были первыми, предложившими написать очерк по переводу, придав ему строгий научный статус. Но они назвали свою работу Сравнительная стилистика французского и английского языков.

16. Отражение этой точки зрения (в частности, у некоторых русских авторов) можно найти у Делавене La machine a traduire, P., 1959, pp. 13, 17, 18, 19.

17. Meillet A. Linguistique historique et linguistique generale, t. 1, P., 1926, p. 82.

Источник