Николай Карамзин
«Пересказ-перевод Слова о полку Игореве»
«Пересказ-перевод Слова о полку Игореве»
Игорь, князь Северский, желая воинской славы, убеждает дружину идти на половцев и говорит: ‘Хочу преломить копие свое на их дальнейших степях, положить там свою голову или шлемом испить Дону!’ Многочисленная рать собирается: ‘Кони ржут за Сулою, гремит слава в Киеве, трубы трубят в Новегороде, знамена развеваются в Путивле: Игорь ждет милого брата, Всеволода’. Всеволод изображает своих мужественных витязей: ‘Они под звуком труб повиты, концом копья вскормлены; пути им сведомы, овраги знаемы; луки у них натянуты, колчаны отворены, сабли наточены; носятся в поле, как волки серые; ищут чести самим себе, а князю славы’.
Игорь, вступив в златое стремя, видит глубокую тьму пред собою; небо ужасает его грозою, звери ревут в пустынях, хищные птицы станицами парят над воинством, орлы клектом своим предвещают ему гибель, и лисицы лают на багряные щиты россиян. Битва начинается; полки варваров сломлены; их девицы красные взяты в плен, злато и ткани в добычу; одежды и наряды половецкие лежат на болотах вместо мостов для россиян. Князь Игорь берет себе одно багряное знамя неприятельское с древком сребряным. Но идут с юга черные тучи или новые полки варваров: ‘Ветры, Стрибоговы внуки, веют от моря стрелами на воинов Игоревых’. Всеволод впереди с своею дружиною: ‘Сыплет на врагов стрелы, гремит о шлемы их мечами булатными. Где сверкнет златый шишак его, там лежат головы половецкие’. Игорь спешит на помощь к брату. Уже два дни пылает битва, неслыханная, страшная: ‘Земля облита кровию, усеяна костями.
В третий день пали наши знамена: кровавого вина недостало; кончили пир свой храбрые россияне, напоили гостей и легли за отечество’. Киев, Чернигов в ужасе: половцы, торжествуя, ведут Игоря в плен, и девицы их ‘поют веселые песни на берегу синего моря, звеня русским золотом’. Сочинитель молит всех князей соединиться для наказания половцев и говорит Всеволоду III: ‘Ты можешь Волгу раскропить веслами, а Дон вычерпать шлемами’; Рюрику и Давиду: ‘Ваши шлемы позлащенные издавна обагряются кровию; ваши мужественные витязи ярятся, как дикие волы, уязвленные саблями калеными’; Роману и Мстиславу Волынским: ‘Литва, ятвяги и половцы, бросая на землю свои копья, склоняют головы под ваши мечи булатные’; сыновьям Ярослава Луцкого, Ингварю, Всеволоду и третьему их брату: ‘О вы, славного гнезда шестокрильцы! Заградите поле врагу стрелами острыми’. Он называет Ярослава Галицкого Осмомыслом, прибавляя: ‘Сидя высоко на престоле златокованом, ты подпираешь горы Карпатские железными своими полками, затворяешь врата Дуная, отверзаешь путь к Киеву, пускаешь стрелы в земли отдаленные’. В то же время сочинитель оплакивает гибель одного кривского князя, убитого литовцами: ‘Дружину твою, князь, птицы хищные приодели крыльями, а звери кровь ее полизали. Ты сам выронил жемчужную душу свою из мощного тела чрез златое ожерелье’. В описании несчастного междоусобия владетелей российских и битвы Изяслава I с князем полоцким сказано: ‘На берегах Немена стелют они снопы головами, молотят цепами булатными, веют душу от тела. О, времена бедственные!
Для чего нельзя было пригвоздить старого Владимира к горам Киевским’ (или сделать бессмертным). Между тем супруга плененного Игоря льет слезы в Путивле, с городской стены смотря в чистое поле: ‘Для чего, о ветер сильный! легкими крылами своими навеял ты стрелы ханские на воинов моего друга? Разве мало тебе волновать синее море и лелеять корабли на зыбях его? . О Днепр славный! Ты пробил горы каменные, стремяся в землю Половецкую; ты нес на себе ладии Святославовы до стана Кобякова; принеси же и ко мне друга милого, да не шлю к нему утренних слез моих в синее море. О солнце светлое! Ты для всех тепло и красно: почто же знойными лучами своими изнурило ты воинов моего друга в пустыне безводной. ‘ Но Игорь уже свободен: обманув стражу, он летит на борзом коне к пределам отечества, стреляя гусей и лебедей для своей пищи. Утомив коня, садится на ладию и плывет Донцом в Россию.
Сочинитель, мысленно одушевляя сию реку, заставляет оную приветствовать князя: ‘Не мало тебе, Игорь, величия, хану Кончаку досады, а Русской земле веселия’. Князь ответствует: ‘Не мало тебе, Донец, величия, когда ты лелеешь Игоря на волнах своих, стелешь мне траву мягкую на берегах сребряных, одеваешь меня теплыми мглами под сению древа зеленого, охраняешь гоголями на воде, чайками на струях, чернетьми на ветрах’. Игорь, прибыв в Киев, едет благодарить всевышнего в храм Пирогощей Богоматери, и сочинитель, повторив слова Бояновы: ‘Худо голове без плеч, худо плечам без головы’, восклицает: ‘Счастлива земля и весел народ, торжествуя спасение Игорево. Слава князьям и дружине!’ Читатель видит, что сие произведение древности ознаменовано силою выражения, красотами языка живописного и смелыми уподоблениями, свойственными стихотворству юных народов.
Николай Карамзин — Пересказ-перевод Слова о полку Игореве, читать текст
См. также Карамзин Николай — Проза (рассказы, поэмы, романы . ) :
Письма русского путешественника — 01
Я хотел при новом издании многое переменить в сих Письмах , и. не пе.
Письма русского путешественника — 02
Мейсен, июля 13 Я решился ныне поутру ехать в Лейпциг в публичной почт.
Перевод карамзина слово о полку игореве
Булахов М. Г. Карамзин // Булахов М. Г. «Слово о полку Игореве» в литературе, искусстве, науке: Крат. энцикл. слов. — Минск: Университетское, 1989. — С. 116—117.
КАРАМЗИН Николай Михайлович (1(12).12.1766, с. Михайловка Бузулукского у. Оренбург. губ., — 22.5(3.6).1826, Петербург) — рус. писатель, критик, переводчик, историк. Учился в пансионе проф. Шадена в Москве (1780—83). Глава рус. сентиментализма. Издатель «Московского журнала» (1791—92), «Вестника Европы» (1802—03). Автор лит., лит.-критич. и ист. сочинений.
 |
Проявлял всесторонний интерес к «Слову о полку Игореве». Он первый сообщил миру об открытии памятника, сравнив его с лучшими лит. произведениями (Spectateur du Nord, Гамбург, 1797, окт.). По свидетельству исследователей, К. был непосредственно знаком с рукописью «Слова», принадлежавшей А. И. Мусину-Пушкину. Он сделал сокращенный пересказ содержания «Слова» (см. новейшее воспроизведение
пересказа в кн.: Слово о полку Игореве. Л.: Сов. писатель, 1985, с. 423—425 (Б-ка поэта. Больш. сер.) и выписки из памятника, служившие неопровержимым доказательством подлинности и древности произведения; К. придавал большое значение расшифровке «темных мест» памятника и переводу его на соврем. язык. Ряд его толкований слов и выражений был принят последующими комментаторами и переводчиками «Слова». Впервые К. высказал мнение, что автором «Слова» был человек светский: «„Слово о полку Игореве“ сочинено в XII веке и без сомнения мирянином, ибо монах не дозволил бы себе говорить о богах языческих и приписывать им действия естественные» (История Государства Российского, 1816, т. 3, с. VIII).
Благодаря начатому К. изданию «Пантеона российских авторов» (Спб., 1801, т. 1) в историю рус. лит-ры прочно вошло имя поэта Бояна, восторженная характеристика которого представлена автором «Слова о полку Игореве». В указ. словаре К. писал: «Мы не знаем, когда жил Боян и что было содержанием его сладких гимнов; но желание сохранить имя и память древнейшего русского поэта заставило нас изобразить его в начале сего издания (имеется в виду помещенная здесь гравюра Н. Соколова по рис. Ф. Кинеля. — М. Б.). Он слушает поющего соловья и старается подражать ему на лире. Может быть, жил Боян во времена героя Олега; может быть, пел он славный поход сего аргонавта к Царю-Граду, или несчастную смерть храброго Святослава, который с горстью своих погиб среди бесчисленных печенегов, или блестящую красоту Гостомысловой правнучки Ольги. » Предположения К. о времени, когда мог жить Боян, не имеют строго науч. обоснования, это скорее поэтич. отклик о его тв-ве. Соврем. исследованиями доказано, что Боян жил в конце XI — нач. XII в. и был предшественником автора «Слова о полку Игореве» в воспевании героич. дел соотечественников.
В комментариях К. к «Слову» имеются и др. неточности, обусловленные недостаточно высоким уровнем разработки вопросов истории, филологии, палеографии, текстологии. Так, он отождествлял Немигу с Неманом, готских дев с половецкими девами.
К. был искренним почитателем «Слова», считая, что «сие произведение древности ознаменовано силою выражения, красотами языка живописного и смелыми уподоблениями, свойственными стихотворству юных народов».
Лит.: Дубенский Д. Н. «Слово о полку Игореве». М.: Унив. тип., 1844, с. 213; Смирнов А. И., I, с. 4, 16, 18, 24; Барсов Е. В., I, с. по указ. имен; Владимиров П. В. Литература «Слова о полку Игореве» со времени его открытия (1795) по 1894 г. — Унив. изв., Киев, 1894, № 4, с. 75, 77; Он же. Древняя русская литература Киевского периода XI—XIII веков. Киев, 1901, с. 285—286; Берков П. Н. Переводы «Слова о полку Игореве» на западно-европейские языки. — Учен. зап. ЛГУ. Сер. филол. наук, 1941, вып. 11, с. 321; Елеонский С. Ф. Поэтические образы «Слова о полку Игореве» в русской литературе конца XVIII — начала XIX в. — В кн.: «Слово о полку Игореве»: Сб. статей. М.: Гослитмузей, 1947, с. 96—97; Стеллецкий В. И. Перевод «Слова о полку Игореве» Н. М. Карамзина. — ТОДРЛ. М. — Л.: Изд-во АН СССР, 1950, т. 8, с. 68—70; Он же. «Слово о полку Игореве» в художественных переводах и переложениях. — В кн.: Слово о полку Игореве: Поэтич. пер. и перелож. / Под общ. ред. В. Ржиги, В. Кузьминой и В. Стеллецкого. М.: Худож. лит., 1961, с. 282; Шамбинаго С. К. Художественные переложения «Слова». — В кн.: Слово о полку Игореве. М.: Academia, 1934, с. 199—200, 202; Годнев Д. Г. «Слово о полку Игореве» в литературной критике первой половины XIX в. — Учен. зап. Куйбыш. гос. пед. и учит. ин-та. Каф. лит-ры. Куйбышев: Облгиз, 1942, вып. 6, с. 108—110; Головенченко Ф. М., 1955, с. по указ. имен; 1963, с. по указ. имен; Лихачев Д. С. Изучение «Слова о полку Игореве» и вопрос о его подлинности. — В кн.: «Слово о полку Игореве» — памятник XII века. М. — Л.: Изд-во АН СССР, 1962, с. 31; Щепкина М. В. К вопросу о правописании рукописи «Слова о полку Игореве». — ТОДРЛ. М. — Л.: Изд-во АН СССР, 1955, т. 13, с. 90—101; Дмитриев Л. А. Н. М. Карамзин и «Слово о полку Игореве». — ТОДРЛ. М. — Л.: Изд-во АН СССР, 1962, т. 18, с. 38—49; Прохоров Г. М. Снова подозревается Карамзин: Еще одна гипотеза об авторе «Слова о полку Игореве». — РЛ, 1975, № 3, с. 235—239; Моисеева Г. Н. Спасо-Ярославский хронограф и «Слово о полку Игореве». Л.: Наука, 1976, с. 61; Она же. Древнерусская литература в художественном сознании и исторической мысли России XVIII века. Л.: Наука, 1980, с. по указ. имен.
Николай Карамзин — Перевод-пересказ «Слово о полку Игореве»
Игорь, князь Северский, желая воинской славы, убеждает дружину идти на половцев и говорит: ‘Хочу преломить копие свое на их дальнейших степях, положить там свою голову или шлемом испить Дону!’ Многочисленная рать собирается: ‘Кони ржут за Сулою, гремит слава в Киеве, трубы трубят в Новегороде, знамена развеваются в Путивле: Игорь ждет милого брата, Всеволода’. Всеволод изображает своих мужественных витязей: ‘Они под звуком труб повиты, концом копья вскормлены; пути им сведомы, овраги знаемы; луки у них натянуты, колчаны отворены, сабли наточены; носятся в поле, как волки серые; ищут чести самим себе, а князю славы’. Игорь, вступив в златое стремя, видит глубокую тьму пред собою; небо ужасает его грозою, звери ревут в пустынях, хищные птицы станицами парят над воинством, орлы клектом своим предвещают ему гибель, и лисицы лают на багряные щиты россиян. Битва начинается; полки варваров сломлены; их девицы красные взяты в плен, злато и ткани в добычу; одежды и наряды половецкие лежат на болотах вместо мостов для россиян. Князь Игорь берет себе одно багряное знамя неприятельское с древком сребряным. Но идут с юга черные тучи или новые полки варваров: ‘Ветры, Стрибоговы внуки, веют от моря стрелами на воинов Игоревых’. Всеволод впереди с своею дружиною: ‘Сыплет на врагов стрелы, гремит о шлемы их мечами булатными. Где сверкнет златый шишак его, там лежат головы половецкие’. Игорь спешит на помощь к брату. Уже два дни пылает битва, неслыханная, страшная: ‘Земля облита кровию, усеяна костями. В третий день пали наши знамена: кровавого вина недостало; кончили пир свой храбрые россияне, напоили гостей и легли за отечество’. Киев, Чернигов в ужасе: половцы, торжествуя, ведут Игоря в плен, и девицы их ‘поют веселые песни на берегу синего моря, звеня русским золотом’. Сочинитель молит всех князей соединиться для наказания половцев и говорит Всеволоду III: ‘Ты можешь Волгу раскропить веслами, а Дон вычерпать шлемами’; Рюрику и Давиду: ‘Ваши шлемы позлащенные издавна обагряются кровию; ваши мужественные витязи ярятся, как дикие волы, уязвленные саблями калеными’; Роману и Мстиславу Волынским: ‘Литва, ятвяги и половцы, бросая на землю свои копья, склоняют головы под ваши мечи булатные’; сыновьям Ярослава Луцкого, Ингварю, Всеволоду и третьему их брату: ‘О вы, славного гнезда шестокрильцы! Заградите поле врагу стрелами острыми’. Он называет Ярослава Галицкого Осмомыслом, прибавляя: ‘Сидя высоко на престоле златокованом, ты подпираешь горы Карпатские железными своими полками, затворяешь врата Дуная, отверзаешь путь к Киеву, пускаешь стрелы в земли отдаленные’. В то же время сочинитель оплакивает гибель одного кривского князя, убитого литовцами: ‘Дружину твою, князь, птицы хищные приодели крыльями, а звери кровь ее полизали. Ты сам выронил жемчужную душу свою из мощного тела чрез златое ожерелье’. В описании несчастного междоусобия владетелей российских и битвы Изяслава I с князем полоцким сказано: ‘На берегах Немена стелют они снопы головами, молотят цепами булатными, веют душу от тела… О, времена бедственные! Для чего нельзя было пригвоздить старого Владимира к горам Киевским’ (или сделать бессмертным). Между тем супруга плененного Игоря льет слезы в Путивле, с городской стены смотря в чистое поле: ‘Для чего, о ветер сильный! легкими крылами своими навеял ты стрелы ханские на воинов моего друга? Разве мало тебе волновать синее море и лелеять корабли на зыбях его? … О Днепр славный! Ты пробил горы каменные, стремяся в землю Половецкую; ты нес на себе ладии Святославовы до стана Кобякова; принеси же и ко мне друга милого, да не шлю к нему утренних слез моих в синее море. О солнце светлое! Ты для всех тепло и красно: почто же знойными лучами своими изнурило ты воинов моего друга в пустыне безводной. ‘ Но Игорь уже свободен: обманув стражу, он летит на борзом коне к пределам отечества, стреляя гусей и лебедей для своей пищи. Утомив коня, садится на ладию и плывет Донцом в Россию. Сочинитель, мысленно одушевляя сию реку, заставляет оную приветствовать князя: ‘Не мало тебе, Игорь, величия, хану Кончаку досады, а Русской земле веселия’. Князь ответствует: ‘Не мало тебе, Донец, величия, когда ты лелеешь Игоря на волнах своих, стелешь мне траву мягкую на берегах сребряных, одеваешь меня теплыми мглами под сению древа зеленого, охраняешь гоголями на воде, чайками на струях, чернетьми на ветрах’. Игорь, прибыв в Киев, едет благодарить всевышнего в храм Пирогощей Богоматери, и сочинитель, повторив слова Бояновы: ‘Худо голове без плеч, худо плечам без головы’, восклицает: ‘Счастлива земля и весел народ, торжествуя спасение Игорево. Слава князьям и дружине!’ Читатель видит, что сие произведение древности ознаменовано силою выражения, красотами языка живописного и смелыми уподоблениями, свойственными стихотворству юных народов.