Волшебники
Волшебники
Популярная трилогия американского писателя Льва Гроссмана о закрытой школе волшебства Брэйкбиллз и о её учениках.
Автор: Лев Гроссман
Квентину, скучающему выпускнику старших классов из Нью-Йорка, выпала уникальная возможность пройти тестирование в закрытой школе волшебства Брэйкбиллз. Блестяще справившись с тестом, Квентин с радостью оставляет привычный мир для того, чтобы стать волшебником с большой буквы. Вместе с двумя гениальными подростками со своего потока: скромной Элис и бунтарем-панком Пэнни, они сделают удивительное открытие, которое способно изменить все магическое сообщество. Соблазн осуществить детскую мечту велик, как и опасность нового мира, ведь к тому, что их ждет впереди, не смог подготовить даже прославленный Брэйкбиллз.
Автор: Лев Гроссман
Квентин и его друзья ныне короли и королевы Филлори, однако дни и ночи, наполненные королевской роскошью начинают приедаться. Когда утренняя охота приобретает зловещий оборот, Квентин со своей давней подругой Джулией фрахтуют волшебный парусник и отправляются с миссией к диким внешним пределам их королевства. Развлекательный круиз превращается в рискованное предприятие, когда их бесцеремонно вышвыривают туда, куда Квентин меньше всего хотел бы вернуться — в дом его родителей в Честертоне, штат Массачусетс. И лишь чёрная, извращённая магия, которую Джулия узнала за стенами школы, может их спасти.
Автор: Лев Гроссман
Квентин Колдуотер изгнан из Филлори, секретной волшебной страны своих детских грёз. Потеряв всё, он возвращается к началу своей истории — в подготовительный колледж магии Брейкбиллз. Но от прошлого не скроешься, и вскоре оно его настигнет.
Вместе с Пламом, блестящим юным студентом с собственным скелетом в шкафу, Квентин отправляется в опасный путь по миру серой магии и отчаянных людей. Но все дороги ведут назад в Филлори. Новая жизнь возвращает его к знакомым местам, таким как Антарктида, к захороненным тайнам и к вроде навсегда потерянным друзьям. Ему в руки попадает шедевр магического искусства — заклинание, что может создать волшебную утопию и новую Филлори. Но одновременно оно запустит цепь событий, ведущую к столкновению Земли и Филлори. Чтобы спасти их, он должен рискнуть всем.
(книга пока не переведена на русский язык)
Автор: Лев Гроссман
Рассказ, издавался в антологии «Unfettered».
Автор: Лев Гроссман
Рассказ, издавался в антологии «Смертельно опасны».
Порой самые невинные проделки могут иметь непредсказуемые и опасные последствия.
Перевод книги the magician
Oliver Haddo’s story was received with astonished silence. No one could assert that it was untrue, but he told it with a grandiloquence that carried no conviction. Arthur would have wagered a considerable sum that there was no word of truth in it. He had never met a person of this kind before, and could not understand what pleasure there might be in the elaborate invention of improbable adventures.
‘You are evidently very brave,’ he said.
‘To follow a wounded lion into thick cover is probably the most dangerous proceeding in the world,’ said Haddo calmly. ‘It calls for the utmost coolness and for iron nerve.’
The answer had an odd effect on Arthur. He gave Haddo a rapid glance, and was seized suddenly with uncontrollable laughter. He leaned back in his chair and roared. His hilarity affected the others, and they broke into peal upon peal of laughter. Oliver watched them gravely. He seemed neither disconcerted nor surprised. When Arthur recovered himself, he found Haddo’s singular eyes fixed on him.
‘Your laughter reminds me of the crackling of thorns under a pot,’ he said.
Haddo looked round at the others. Though his gaze preserved its fixity, his lips broke into a queer, sardonic smile.
‘It must be plain even to the feeblest intelligence that a man can only command the elementary spirits if he is without fear. A capricious mind can never rule the sylphs, nor a fickle disposition the undines.’
Arthur stared at him with amazement. He did not know what on earth the man was talking about. Haddo paid no heed.
‘But if the adept is active, pliant, and strong, the whole world will be at his command. He will pass through the storm and no rain shall fall upon his head. The wind will not displace a single fold of his garment. He will go through fire and not be burned.’
Dr Porhoлt ventured upon an explanation of these cryptic utterances.
‘These ladies are unacquainted with the mysterious beings of whom you speak, _cher ami_. They should know that during the Middle Ages imagination peopled the four elements with intelligences, normally unseen, some of which were friendly to man and others hostile. They were thought to be powerful and conscious of their power, though at the same time they were profoundly aware that they possessed no soul. Their life depended upon the continuance of some natural object, and hence for them there could be no immortality. They must return eventually to the abyss of unending night, and the darkness of death afflicted them always. But it was thought that in the same manner as man by his union with God had won a spark of divinity, so might the sylphs, gnomes, undines, and salamanders by an alliance with man partake of his immortality. And many of their women, whose beauty was more than human, gained a human soul by loving one of the race of men. But the reverse occurred also, and often a love-sick youth lost his immortality because he left the haunts of his kind to dwell with the fair, soulless denizens of the running streams or of the forest airs.’
‘I didn’t know that you spoke figuratively,’ said Arthur to Oliver Haddo.
The other shrugged his shoulders.
‘What else is the world than a figure? Life itself is but a symbol. You must be a wise man if you can tell us what is reality.’
‘When you begin to talk of magic and mysticism I confess that I am out of my depth.’
‘Yet magic is no more than the art of employing consciously invisible means to produce visible effects. Will, love, and imagination are magic powers that everyone possesses; and whoever knows how to develop them to their fullest extent is a magician. Magic has but one dogma, namely, that the seen is the measure of the unseen.’
‘Will you tell us what the powers are that the adept possesses?’
‘They are enumerated in a Hebrew manuscript of the sixteenth century, which is in my possession. The privileges of him who holds in his right hand the Keys of Solomon and in his left the Branch of the Blossoming Almond are twenty-one. He beholds God face to face without dying, and converses intimately with the Seven Genii who command the celestial army. He is superior to every affliction and to every fear. He reigns with all heaven and is served by all hell. He holds the secret of the resurrection of the dead, and the key of immortality.’
‘If you possess even these you have evidently the most varied attainments,’ said Arthur ironically.
‘Everyone can make game of the unknown,’ retorted Haddo, with a shrug of his massive shoulders.
Arthur did not answer. He looked at Haddo curiously. He asked himself whether he believed seriously these preposterous things, or whether he was amusing himself in an elephantine way at their expense. His mariner was earnest, but there was an odd expression about the mouth, a hard twinkle of the eyes, which seemed to belie it. Susie was vastly entertained. It diverted her enormously to hear occult matters discussed with apparent gravity in this prosaic tavern. Dr Porhoлt broke the silence.
‘Arago, after whom has been named a neighbouring boulevard, declared that doubt was a proof of modesty, which has rarely interfered with the progress of science. But one cannot say the same of incredulity, and he that uses the word impossible outside of pure mathematics is lacking in prudence. It should be remembered that Lactantius proclaimed belief in the existence of antipodes inane, and Saint Augustine of Hippo added that in any case there could be no question of inhabited lands.’
‘That sounds as if you were not quite sceptical, dear doctor,’ said Miss Boyd.
‘In my youth I believed nothing, for science had taught me to distrust even the evidence of my five senses,’ he replied, with a shrug of the shoulders. ‘But I have seen many things in the East which are inexplicable by the known processes of science. Mr Haddo has given you one definition of magic, and I will give you another. It may be described merely as the intelligent utilization of forces which are unknown, contemned, or misunderstood of the vulgar. The young man who settles in the East sneers at the ideas of magic which surround him, but I know not what there is in the atmosphere that saps his unbelief. When he has sojourned for some years among Orientals, he comes insensibly to share the opinion of many sensible men that perhaps there is something in it after all.’
Arthur Burdon made a gesture of impatience.
‘I cannot imagine that, however much I lived in Eastern countries, I could believe anything that had the whole weight of science against it. If there were a word of truth in anything Haddo says, we should be unable to form any reasonable theory of the universe.’
‘For a scientific man you argue with singular fatuity,’ said Haddo icily, and his manner had an offensiveness which was intensely irritating. ‘You should be aware that science, dealing only with the general, leaves out of consideration the individual cases that contradict the enormous majority. Occasionally the heart is on the right side of the body, but you would not on that account ever put your stethoscope in any other than the usual spot. It is possible that under certain conditions the law of gravity does not apply, yet you will conduct your life under the conviction that it does so invariably. Now, there are some of us who choose to deal only with these exceptions to the common run. The dull man who plays at Monte Carlo puts his money on the colours, and generally black or red turns up; but now and then zero appears, and he loses. But we, who have backed zero all the time, win many times our stake. Here and there you will find men whose imagination raises them above the humdrum of mankind. They are willing to lose their all if only they have chance of a great prize. Is it nothing not only to know the future, as did the prophets of old, but by making it to force the very gates of the unknown?’
Онлайн чтение книги Маг The Magician
ГЛАВА ВТОРАЯ
Квартиру неподалеку от бульвара Мон-Парнас, куда Артур был приглашен на чашку чая, Маргарет делила с Сюзи Бойд. Молодые женщины ждали его в своей студии. На плитке закипал чайник, на столе для моделей стояли чашки и тарелка с печеньем. Сюзи с нетерпением ждала этой встречи. Она многое слышала об Артуре и знала, что его отношения с Маргарет были не лишены романтичности. Немало лет мисс Бойд вела монотонное существование школьной учительницы и уже примирилась с тем, что не расстанется со скукой до конца своих дней.
Но тут наследство, полученное после смерти дальней родственницы, позволило ей начать новую жизнь, отвечавшую ее мечтам. Когда Маргарет, ее ученица, вскоре после этого события объявила ей о своем решении поехать на несколько лет в Париж изучать живопись, Сюзи охотно согласилась сопровождать ее.
С тех пор она прилежно занималась в Академии Коларосси, не потому что мисс Бойд питала иллюзии, будто у нее тоже есть талант, а просто для развлечения. После многолетнего тяжкого труда она отдыхала, не относясь ни к чему серьезно, и находила безграничное удовлетворение, наблюдая окружающий мир.
Она очень любила Маргарет и, хотя не была восторженной натурой, могла понять и разделить восхищение, которое проявляла юная компаньонка ко всему прекрасному и утонченному. Сюзи была простым человеком, у нее отсутствовало чувство зависти, и она искренне радовалась успехам своей бывшей ученицы. Почти с материнской любовью наблюдала она, как с каждым годом росло очарование мисс Донси. Одновременно, с присущим ей здравым смыслом, Сюзи добродушно подшучивала над комплиментами, которые экстравагантные поклонники расточали Маргарет в классе живописи. Она гордилась тем, что передаст Артуру Бардону девушку, чей характер помогла сформировать и чью красоту заботливо пестовала.
Отчасти из фрагментов писем, которые Маргарет читала ей, отчасти от самой Маргарет Сюзи знала, как нежно Артур любит свою невесту, ей было приятно видеть, что и Маргарет, в свою очередь, любила его благородно и преданно. История их отношений затронула воображение старой девы. Маргарет была дочерью работавшего в Египте провинциального адвоката, у которого Артур частенько останавливался, и когда через много лет после смерти своей жены тот умер, то в завещании назначил Артура опекуном Маргарет и просил его позаботиться о дочери. Бардон отдал девочку в привилегированную школу, старался исполнять все ее желания; и когда семнадцатилетняя Маргарет поделилась с ним своей мечтой — поехать в Париж учиться живописи, он тотчас же согласился. И хотя никогда не навязывал ей своей воли, настоял, чтобы поехала она не одна, и поэтому Маргарет предложила Сюзи составить ей компанию. Во время подготовки к отъезду Маргарет случайно узнала, что к концу жизни отец разорился и после его смерти она жила за счет Артура. Со слезами на глазах пришла она к своему опекуну и поведала о том, что стало ей известно. Артур так смутился, что на него было просто смешно смотреть.
— Почему вы это сделали? — спросила девушка. — Почему ничего не сказали мне?
— Считал, что с моей стороны было бы нечестно требовать от тебя каких-либо обязательств, хотел, чтобы ты чувствовала себя свободной.
Маргарет заплакала сильнее.
— Перестань плакать, глупенькая, — улыбнулся он. — Ты абсолютно ничего мне не должна. Я сделал для тебя очень мало, и то, что делал, доставляло мне большое удовольствие.
— Не знаю, смогу ли я хоть когда-нибудь отплатить вам.
— Не говори этого! — вскричал молодой опекун. — Так мне будет куда труднее сказать тебе о том, о чем я хотел бы сказать.
Она кинула на него быстрый взгляд и покраснела. Ее синие глаза вновь заволокло слезами.
— Разве вы не знаете, что я готова для вас на все на свете? — прошептала она, сдерживая рыдания.
— Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя чем-то мне обязанной, потому что надеюсь… надеюсь, что когда-нибудь смогу просить твоей руки.
Слезы просохли. Маргарет протянула ему руки.
— Я ждала этих слов с тех пор, как мне исполнилось десять лет.
Она готова была отказаться от поездки в Париж и не медленно обвенчаться, но Артур настоял на том, чтобы планы не менялись.
— Поженимся через два года. Мы знаем друг друга слишком долго, чтобы могли ошибиться. Я уверен, что наши жизни связаны нерасторжимо.
Маргарет очень хотелось побывать в Париже, и Артур подтвердил, что будет ждать, пока ей не исполнится 19 лет. Она посоветовалась с Сюзи. И та со свойственным ей здравым смыслом убедила девушку не придавать слишком большого значения романтическим представлениям о ложной деликатности и не отказываться от помощи Артура.
— Дорогая моя, ведь ты бы, не моргнув глазом, взяла у него деньги, если бы вы обвенчались? А так как нет сомнения, что это обязательно случится, я не вижу причин, почему бы не взять их теперь. Кроме того, пока тебе не на что жить, а для роли гувернантки или машинистки ты совершенно не приспособлена. Так что, у тебя нет выбора, и лучше спрятать свою гордыню поглубже.
Мисс Бойд ни разу еще не встречалась с Артуром, но слышала о нем так много, что относилась к нему, как к старому другу. Восхищалась его талантом и сильным характером не в меньшей степени, чем нежной привязанностью к Маргарет. Не раз видела его фотографии, но Маргарет утверждала, что он не фотогеничен. Сюзи спросила как-то: считает ли девушка его красивым?
— Нет, не думаю, что он красив, — ответила Маргарет, — но мог бы служить отличной моделью.
— Ответ, который хорошо звучит, но ничего не означает, — улыбнулась Сюзи.
Ей было слегка за 30. Нелегкая жизнь наложила на нее свой отпечаток, и выглядела она даже старше своих лет. Невзрачная, даже некрасивая. Большой рот, маленькие круглые поблескивающие глаза и длинноватый тонкий нос. Лицо бледное, густо усыпанное веснушками. Но оно излучало такую доброту, а живость характера была столь привлекательна, что через десять минут после знакомства никто и не думал о недостатках ее наружности. Скоро вы замечали, что ее волосы, хотя и тронуты сединой, очень красивы, а фигура на редкость стройна и изящна. Нежные руки, белые, с тонкими пальцами. Она любила жестикулировать, увлекшись беседой. Теперь, когда она могла позволить себе приобретать все, что ей вздумается, мисс Бойд уделяла много внимания своим туалетам и всегда была отлично одета. С присущим ей вкусом и чувством меры она умела подать себя с лучшей стороны. Под ее влиянием и Маргарет одевалась по последней моде. Сюзи поклялась, что не станет жить с ней, если та не будет следовать ее советам по части туалетов.
— И когда выйдешь замуж, ради Бога, вызывай меня к себе четыре раза в году, чтобы я могла следить за тем, как ты одета. Боюсь, не сумеешь сохранить любви мужа, если будешь доверять только собственному вкусу!
Накануне вечером, когда Маргарет, вернувшись домой после ужина с Артуром, рассказала ей о его комплименте, мисс Бойд была вознаграждена:
«Как ты прекрасно одета! — удивился он. — А я-то боялся, что ты встретишь меня в робе художницы».
— Надеюсь, ты не призналась, что это по моему настоянию ты купила то, что было на тебе? — вскричала Сюзи.
— Призналась, — простодушно ответила Маргарет. — Ему я сказала, что у меня совсем нет вкуса и это ты все для меня выбираешь.
— Ну и зря, — нахмурилась Сюзи.
Но сердце ее наполнилось нежностью, поскольку этот простой эпизод еще раз доказал, насколько Маргарет искренна. Сюзи не сомневалась, что мало кто из приятельниц, нередко пользовавшихся ее безукоризненным вкусом, сделал бы подобное признание своему поклоннику, выразившему восхищение их нарядами.
Раздался стук в дверь, и вошел Артур.
— А вот и прекрасный принц, — воскликнула Маргарет, подводя его к своей подруге.
— Рад, что могу, наконец, поблагодарить вас за все, что вы сделали для Маргарет, — улыбнулся он, пожимая протянутую руку.
Сюзи заметила, что смотрел он дружески, но слегка отсутствующим взглядом, словно был слишком поглощен своей возлюбленной, чтобы замечать кого-то еще, и не могла найти темы для беседы с человеком, настолько занятым своими мыслями. Пока Маргарет заваривала чай, Артур не спускал с нее глаз, выражавших трогательную, ну просто собачью преданность. Казалось, он никогда не видел ничего более удивительного, чем то, с каким изяществом склонялась она над чайником. Маргарет почувствовала его взгляд, оглянулась. Их глаза встретились, и некоторое время они молча смотрели друг на друга.
— Не будьте идиотами, — с наигранной веселостью воскликнула Сюзи. — Я ужасно хочу чаю.
Влюбленные покраснели и рассмеялись. Артур почувствовал, что обязан оказать какое-нибудь внимание подруге невесты.
— Надеюсь, вы покажете мне свои рисунки, мисс Бойд? Маргарет утверждает, что они очень хороши.
— Не пытайтесь делать вид, что это вас интересует, — отмахнулась Сюзи.
— Она рисует замечательные карикатуры, — сказала Маргарет. — Я принесу тебе портрет, который она, наверняка, сделает, как только ты уйдешь.
— А ты не иронизируй! — прикрикнула Сюзи. Конечно, мисс Бойд обратила внимание на то, что Артур мог послужить отличной моделью для шаржа. Маргарет была права, когда утверждала, что, хоть он и некрасив, но его чисто выбритое лицо должно было заинтересовать такую наблюдательную художницу, как Сюзи. Влюбленные молчали, и беседу пришлось поддерживать ей. Она болтала без умолку, и наконец ей удалось расшевелить Бардона. Артур, кажется, заметил ее и заливался смехом, слушая ее полные юмора оценки соучеников по классу живописи.
А Сюзи продолжала внимательно всматриваться. Очень высокий, худой. Торчащие скулы на длинном лице, впалые щеки. Но две вещи в его облике особенно поразили ее: неколебимая самоуверенность и необычайная предрасположенность к страданию. Это был человек, твердо знавший, чего он хочет, и не собиравшийся ни перед чем отступать ради исполнения своих замыслов. Эта целеустремленность контрастировала с крайним безволием молодых художников, с которыми она в последнее время общалась. Его живые черные глаза могли выражать непереносимую муку, а подвижные, нервно подергивающиеся губы наводили на мысль о способности к самобичеванию.
Чай был готов, и Артур встал было, чтобы взять свою чашку.
— Сиди! — шутливо прикрикнула Маргарет. — Я подам тебе все, что нужно. Я помню, сколько положить сахару. Мне приятно ухаживать за тобой.
С присущей ей грацией она пересекла студию с полной чашкой в одной руке и тарелкой с бисквитами в другой. Сюзи показалось, что он восторженно благодарен Маргарет за внимание. Глаза засияли нежностью, когда принял он из ее рук чашку и сладости. Маргарет ответила гордой и счастливой улыбкой. При всей своей доброте Сюзи не могла не почувствовать некоторого укола в сердце. Ведь она тоже могла полюбить. В ее душе скопилась бездна неистраченной нежности, которая была никому не нужна. Никто и никогда не шептал ей тех милых глупостей, о которых она читала в книгах. Мисс Бойд сознавала, что некрасива, но раньше обладала по крайней мере очарованием юности. Теперь и оно ушло, а возможность вести светскую жизнь она обрела слишком поздно. Женский инстинкт до сих пор подсказывал ей, что она создана для того, чтобы стать женой порядочного человека и матерью его детей. Она оборвала свою веселую болтовню, опасаясь, что голос выдаст ее мысли. Однако Маргарет и Артур были слишком заняты, чтобы понять это. Сидя рядышком, они наслаждались друг другом.
«Какая же я дура!» — подумала Сюзи.
Она давно поняла, что здравомыслие, доброта характера и сила воли ничего не стоят по сравнению с хорошеньким личиком. И пожала плечами.
— Не знаю, догадываетесь ли вы, молодые люди, что уже поздно? Если мы собираемся ужинать в «Шьен Нуар», Артуру пора покинуть нас и дать нам возможность привести себя в порядок.
— Хорошо, — Артур встал. — Я вернусь в отель и приму душ. Встречаемся в половине восьмого.
Маргарет прикрыла за ним дверь и обернулась к подруге.
— Ну как? — спросила она, улыбаясь.
— Не следует ожидать от меня определенного мнения о человеке, которого я видела полчаса.
— Ерунда! — отмахнулась Маргарет.
— Я думаю, что у него хорошее лицо, — наконец сказала она убежденно. — Никогда не видела человека, на лице которого так определенно были бы написаны его намерения.
Сюзи отличалась ленцой, никогда не могла заставить себя заниматься работой по дому и поэтому, пока Маргарет убирала посуду, принялась рисовать шарж, на который ее всегда вдохновляло каждое вновь встреченное лицо. Изобразила Артура носатым, ужасно долговязым, с крылышками, луком и стрелами Амура, но, еще не закончив рисунка, решила, что замысел неумен, и порвала набросок на мелкие клочки. Когда вошла Маргарет, она обернулась и пристально уставилась на девушку.
— Ну, — улыбаясь ее испытующему взгляду, спросила та. — Что ты собираешься сказать?
Мисс Донси стояла в центре студии; к стенам были прислонены незаконченные полотна, тут и там висели репродукции с известных картин. Она инстинктивно приняла изящную позу, и красота, несмотря на молодость, придавала ей вид, преисполненный достоинства.
— Ты похожа на греческую богиню в моднейшем парижском туалете, — насмешливо улыбнулась Сюзи.
— Так что ты собираешься мне сказать? — повторила Маргарет, почувствовав по виду подруги, что она чего-то не договаривает.
— Знаешь, до того, как мы познакомились с твоим Артуром, я всем сердцем надеялась, что он сделает тебя счастливой. Однако, несмотря на все, что ты мне о нем рассказывала, чего-то опасалась, зная, что он намного старше тебя и первый мужчина, которого ты встретила. Я боялась, что ты будешь несчастлива.
— Не думаю, что тебе надо бояться этого.
— Но теперь я всей душой надеюсь, что именно ты сделаешь его счастливым. Теперь я боюсь не за тебя, а за него.
Маргарет не ответила, она не понимала, о чем говорит Сюзи.
— Я никогда не видела человека с такой способностью страдать, как у Артура. Не думаю, что ты полностью сознаешь, как он способен терзать себя. Будь осторожна и очень добра к нему, потому что ты можешь сделать его самым несчастным человеком на свете.
— Ах, но я хочу, чтобы он был счастлив! — страстно возразила Маргарет. — Ты же знаешь, что я обязана ему всем. И сделаю все, что в моих силах, чтобы он был счастлив, даже если мне придется пожертвовать собой. Но мне незачем приносить себя в жертву, потому что я люблю его, и все, что делаю, делаю с наслаждением.
Ее глаза наполнились слезами и голос задрожал. Сюзи со смешком, которым пыталась скрыть волнение, поцеловала ее.
— Дорогая, ради Бога, не плачь. Ты знаешь, я не выношу слез. А если Артур увидит, что у тебя красные глаза, он никогда не простит этого мне.