Трудности перевода юридических текстов
Зайнуллина Диана Илдаровна — Студент, Ульяновский государственный университет, Ульяновск, Россия
Савицкая Алиса Ильинична — Студент, Ульяновский государственный университет, Ульяновск, Россия
Как известно, язык и право тесно взаимодействуют, и одним из аспектов этого взаимодействия является перевод юридических текстов. Международные отношения непрерывно развиваются, объем правового регулирования увеличивается, а словарь пополняется юридическими терминами. Все это указывает на актуальность юриспруденции как сферы применения перевода. Следовательно, необходимо уделить особое внимание этому процессу, выявив возможные трудности, с которыми может столкнуться переводчик, проанализировать способы решения возникающих переводческих проблем и выявить новые подходы к переводческой деятельности. Так как юридические тексты относятся к текстам специального характера, переводчику очень важно правильно и умело применить переводческие приемы: от этого зависит степень верного понимания переведенного текста.
Одной из главных особенностей перевода правовых документов является обилие в исходном языке укоренившихся терминов и выражений, которые используются в узкой сфере. Несмотря на то что к юридической лексике относятся еще и общеупотребительные слова, а также профессионализмы, латинизмы, аббревиатуры и даже идиомы, ее ядром принято считать именно терминологию. Поэтому именно о терминах пойдет речь в данной статье.
В Большом юридическом словаре «юридический термин» определяется как словесное обозначение государственно-правового понятия, с помощью которого выражается и закрепляется содержание нормативно-правового предписания государства [1, с. 620]. К терминам относят не только производные и непроизводные слова, но и целые словосочетания, именуемые многокомпонентными терминами.
При этом проблемой является перевод не собственно терминов, зафиксированных в словарях и справочниках, а тех лексических единиц, дефиниция которых зависит от контекста конкретного документа, особенно в области регионального и национального права. Это связно с особыми характеристиками юридических терминов, несовпадением правовых систем государств и наличием таких терминов, которые специфичны для одной конкретной правовой системы и, соответственно, найти эквивалентные которым понятия при переводе крайне сложно.
Можно выделить три группы юридических концептов:
1) имеющие полный эквивалент в языке перевода: theft — «кража», agreement — «договор», bankruptcy — «банкротство»;
2) имеющие схожий концепт в языке перевода: LLC — общество с ограниченной ответственностью;
3) не имеющие эквивалента или схожего концепта.
Очевидно, что последняя группа предоставляет при переводе наибольшие трудности. В таком случае переводчик может ввести неологизм, сопровождающийся переводческим комментарием. Важно при этом, чтобы он не только хорошо владел исходным языком и языком перевода, но и обладал достаточно глубокими фоновыми знаниями.
Еще одной трудностью при переводе терминов является их полисемантичность. Термин исходного языка может передаваться несколькими терминами в языке перевода, поэтому необходимо учитывать область применения предполагаемых переводных соответствий, их стилистическое значение, частотность употребления и т. д. Это связано с тем, что один и тот же язык может использоваться в рамках нескольких правовых систем, отличающихся друг от друга. Например, британская и американская правовые системы: «ордер на арест» эквивалентен американскому arrest warrant и британскому bench warrant. Различия в системах, использующих русский язык, можно проследить на примере конституций РФ, Украины и Казахстана. Так, слово «указ» в тексте перевода Конституции РФ передается как edict, Украины и Казахстана — decree, слово «прокуратура» как Office of the Prosecutor General, Public Prosecution и Procurator’s Office соответственно.
Более того, полисемантичность термина объясняется различием в его функционировании в разных отраслях права. К примеру, слово admission в гражданском праве означает “a statement by a party to litigation or by his duty authorized agent that is adverse to the party case”; а в уголовном — “statement by the defendant admitting an offence or a fact”. Соответственно, при переводе текста с данным термином нужно учитывать, к какой отрасли права он относится, и подбирать соответствующий эквивалент.
Из всего вышеперечисленного можно сделать вывод, что юридический перевод требует особой точности и наличия глубоких знаний в данной области. Переводчику, желающему работать в сфере юриспруденции, необходимо максимально изучить правовое устройство стран, с текстами юридических систем которых он работает, а также учитывать их культурные и исторические особенности. Только тогда он сможет понять и правильно интерпретировать юридический текст.
1. Большой юридический словарь / Под ред. А. Я. Сухарева. 3-е изд., доп. и перераб. М.: ИНФРА-М, 2007. 858 с.
Особенности перевода официально деловых текстов
Главное отличие деловых текстов от большинства других – это особый официальный стиль. Официальные тексты имеют множество разновидностей, но выделяют две основные группы – официально-документальный язык, которым передают юридическую информацию, и обиходно-деловой, применяемый в деловой переписке.
Основная цель деловых документов – обеспечить качественное взаимодействие в общении сторон. К деловым текстам относятся:
— коммерческая корреспонденция, формирующаяся в результате контактов бизнес-партнеров;
— юридические акты: законы, кодексы, судебные документы;
— внутренняя служебная переписка предприятий и организаций;
— личные документы граждан.
Характерные черты деловых документов
Деловая корреспонденция имеет ряд особенностей, отличающих ее от других видов литературного языка:
· Строгая сюжетная форма. Предусмотрены стандартные способы обращения к оппоненту, установлены шаблоны для завершения и подписи текстов. Несмотря на то, что обращение делается к конкретным людям, деловое письмо — это общение не индивидуальностей, а представителей организаций, и строится оно по определенным правилам.
· Употребление слов в их прямых значениях. Деловым, особенно нормативным текстам, не свойственны образность и аллегоричность.
· Логичное изложение информации, которая подается длинными, развернутыми предложениями с использованием союзных связок. Активное использование уточняющих и вводных слов, причастных и деепричастных оборотов. Такие особенности синтаксиса сложились исторически под влиянием на международный язык общения латыни и французского языка.
· Отсутствие эмоциональной окраски содержания, метафор, образных выражений.
· Краткость. Стиль деловых документов предусматривает выражение полного объема смысла в минимальном количестве лексических знаков.
· Наличие аббревиатур, сокращений и обобщений. Относится прежде всего к названиям организаций, должностей.
Характерные черты, присущие деловым бумагам, рождают особенности их перевода с одного языка на другой. В каждом языке установлены свои правила обращения и стиля, который необходимо соблюдать при толковании предложений.
Особенности перевода деловых текстов
Одна из распространённых ошибок начинающих переводчиков, заключается в том, что, стараясь соответствовать официальному стилю текста, они еще больше усложняют его. Чем более сложные синонимы понятий использует переводчик, тем более тяжелым получается весь материал. Хороший перевод официальных деловых текстов должен быть лаконичным, не перегруженным замысловатыми конструкциями.
Изложение содержания должно стремиться к максимальной ясности. Официальный документ, будь то закон или письмо-обращение, полностью исключает двусмысленность. Каждый термин должен быть проанализирован и переведен в точном соответствии с его значением. Особенно важно это для законодательных актов и личных документов граждан. Другие государства, прежде чем пропустить такие бумаги в своё правовое пространство, часто требуют нотариальный перевод документов, который подтверждает компетенцию переводчика.
Стиль документа должен быть официальным. Иногда он кажется излишне сухим, так как носит сугубо информационный характер и полностью исключает просторечие, фразеологизмы и архаизмы. Однако следует учитывать, что в различных языках уровень допустимости разговорных оборотов речи отличается. Английский язык, к примеру, относится к такой лексике более толерантно.
Различаются языки и особенностями построения деловых высказываний. Например, для английского делового языка характерно использование активных конструкций, в отличие от русского, где преобладают пассивные. Так, англичанин скорее скажет: «Я жду ответа», в то время как русский охотнее выберет вариант: «Мне должны ответить». У русского человека активные конструкции воспринимаются как излишне напористые, прямолинейные.
Многочисленные заимствования в языках тоже усложняют работу лингвистов Многие термины, например, русского, были взяты из иностранных языков, но в дальнейшем обросли своими дополнительными смыслами, что иногда играет с неопытными переводчиками злые шутки.
Слова и термины в официальных текстах должны употребляться только в их прямом значении. Это требование приводит к тому, что многие выражения в документах, особенно юридических, повторяются из строчки в строчку. Практическая значимость таких приемов очевидна. Если в обычной письменной речи рекомендуется избегать повторений, то здесь главное условие предъявляется к предельной четкости передаваемой мысли. Сохраняется это требование и к переводу.
Перевод официального текста на отечественный язык в мчп
Проблема заимствований. Адаптация иностранного опыта. Одним из наиболее важных последствий распада СССР, еще не получившим надлежащей оценки, явилась возможность непосредственного использования и заимствования иностранных законодательных решений и теоретических разработок. Эта возможность была реализована при составлении раздела VI ГК РФ. Современное международное частное право РФ как отрасль права и как наука явно тяготеет к зарубежным образцам, демонстрируя тем самым свою неоригинальностъ.
Представляется, что уникальность правовой системы РФ и значимость РФ как субъекта международно-правовых отношений требуют самостоятельного и оригинального подхода к решению проблем коллизионного регулирования.
Учет традиций отечественного правопорядка в положениях раздела VI ГК РФ. В некоторых статьях, появившихся после принятия раздела VI ГК РФ, отмечалось, что новый свод коллизионных правил отражает лучшие традиции отечественного международного частного права. Соответственно, возникает вопрос: «А как поступил законодатель с худшими традициями и на основе каких критериев он разделил традиции отечественной доктрины на лучшие и худшие?» Действительно, при сравнении положений раздела VI ГК РФ с основными работами по международному частному праву 70–80-х гг. видно, что многие идеи, отстаиваемые авторами того периода, идеи, представляющие по существу официальную позицию отечественной доктрины, не были закреплены в новом законе. Более того, в ряде случае законодатель закрепил прямо противоположное решение, например:
Не нужно лукавить и связывать положения раздела VI ГК РФ с разработками отечественной доктрины. Этот документ мало связан с отечественной почвой. Эффективность применения коллизионных норм напрямую зависит от осознания причин закрепления этих норм и понимания их теоретической основы.
Коллизионные нормы, содержащиеся в международных договорах с участием РФ. Помимо национального законодательства коллизионные нормы могут содержаться в международных договорах. В настоящее время Россия не является участницей большинства универсальных конвенций в сфере коллизионного права (например, Конвенции о праве, применимом к международной купле-продаже товаров, от 15 июня 1955 г., Конвенции о праве, применимом к договорам международной купли-продажи товаров, от 22 декабря 1986 г.). В то же время коллизионные нормы содержатся в договорах с участием России, заключенных под эгидой СНГ (Соглашение о порядке разрешения споров, связанных с осуществлением хозяйственной деятельности, от 20 марта 1992 г., Конвенция о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам от 22 декабря 1993 г.), а также в некоторых двусторонних договорах о правовой помощи. Коллизионные нормы ГК РФ чаще всего являются более современными, детализированными и эффективными, чем коллизионные нормы, содержащиеся в международных договорах с участием РФ. Однако по юридической силе они уступают положениям международных договоров (ч. 4 ст. 15 Конституции РФ).
При применении международных договоров могут вставать специфические проблемы:
– перевод официального текста на отечественный язык;
– толкование незнакомых отечественной правовой системе терминов;
– толкование «компромиссных» норм, выражений типа «разумный срок», «все необходимые меры» и т. п.;
– установление числа участников международного договора;
– установление юридической силы двух конкурирующих международных договоров и др.
Пока не выработаны единообразные правила решения этих проблем. Представляется, что сегодня правоприменитель, ориентированный на работу с национальными источниками права, не готов к регулярному использованию международных договоров в своей деятельности.
Применение того или иного источника права зависит не только от его юридических качеств. Регулярность применения источника права (в нашем случае – международного договора) зависит от того, в какой мере правоприменитель и другие субъекты права осознают (признают) регулятивную силу источника права и его применимость. Чтобы международный договор более активно применялся субъектами отечественного права, требуется принятие мер в сфере правового воспитания и правовой пропаганды.
1.5. Судебная практика в сфере коллизионного регулирования
Значение судебной практики в международном частном праве. Судебная практика в международном частном праве играет более важную роль, чем в других отраслях национального права. Это объясняется следующими причинами:
1. В области международного частного права существует достаточно большое количество пробелов, которые восполняются при помощи судебной практики.
2. Основным правоприменительным органом в сфере международной торговли является третейский (международный коммерческий арбитражный) суд, который по сравнению с государственными судами более свободен в применении закона. В частности, неправильное применение материальных норм права не является основанием для оспаривания решения третейского суда. Судебная практика является для этих судов очень важным ориентиром.
3. Нормы международного частного права, закрепленные на уровне международных договоров, часто не конкретизируются через подзаконные акты, как это происходит с национальными законами. В то же время многие нормы международных договоров носят общий характер либо содержат термины, значение которых должно наполняться («разумный срок», «необходимые меры»). В отсутствие иных способов детализация норм международного права, их адаптация для правоприменения является задачей судебной практики.
Можно выделить три группы судебных решений, значимых для международного частного права:
– решения международных юрисдикционных органов;
– решения государственных судов;
– решения третейских судов.
Решения международных юрисдикционных органов. Под такими органами следует понимать органы, разрешающие споры между субъектами международного публичного права, к которым относятся: Постоянная Палата международного правосудия Лиги Наций, Международный Суд ООН, Суд Европейских Сообществ, Экономический Суд СНГ и др. Практика этих органов (за исключением Суда Европейских Сообществ) достаточно бедна, однако некоторые решения этих органов оказали большое влияние на развитие коллизионного права. Чаще всего вопросы, связанные с международным частным правом, возникали перед данными органами при оказании каким-либо государством дипломатической защиты своим субъектам права. Механизм дипломатической защиты действует в том случае, если, ущемляя интересы иностранного субъекта права, государство нарушает нормы международного права. Такой субъект права может обратиться за защитой к своему государству, которое имеет право оказать дипломатическую защиту. Спор переходит в плоскость международного публичного права.
Рассмотрим наиболее важные дела.
Дело «лузитанских вдов» (решение совместной немецко-американской комиссии по урегулированию послевоенных претензий от 1 ноября 1923 г.).
В 1915 г. английский пакетбот «Лузитания» был потоплен немецкой подводной лодкой. На борту находилось определенное количество американских граждан, после гибели которых их жены стали вдовами. Некоторые из этих женщин вторично вышли замуж и поэтому сменили гражданство. Перед комиссией встал вопрос о возможности рассмотрения их жалоб (правом обращения пользовались только граждане воевавших держав). Вопрос был решен в пользу женщин в связи с тем, что они были гражданами США на момент вступления в силу немецко-американского соглашения о рассмотрении споров арбитражным путем (соглашения, которое предусматривало создание комиссии). Таким образом, дипломатическая защита может быть оказана, даже если на момент рассмотрения спора лицо утратило гражданство соответствующего государства. Данное дело затрагивает проблему мобильного конфликта. В настоящее время подобный вопрос, возможно, был бы решен иначе.
Дело компании «Барселона Трекшн» (решение Международного Суда ООН от 5 февраля 1970 г.).
В 1948 г. было объявлено о банкротстве крупнейшего каталонского предприятия в области энергоресурсов – компании «Барселона Трекшн». Это юридическое лицо было учреждено и зарегистрировано в Канаде, большинство акционеров являлись гражданами Бельгии, а основную деятельность компания осуществляла на территории Испании.
Считая действия властей Испании дискриминационными, Бельгия обратилась в Международный Суд ООН для защиты своих граждан.
Исследовав системы внутреннего права, предусматривающие возможность создания акционерных обществ, Международный Суд ООН пришел к выводу, что следует различать двух субъектов права: общество и акционеров. В данном деле общество было канадским, а акционеры – бельгийцами. Оспариваемые действия касались интересов общества, а не интересов акционеров, к которым относятся право на голосование, право на дивиденды и др. Таким образом, интересы бельгийских граждан не были затронуты, и, соответственно, Бельгия не может выступать в их защиту. Правом на оказание дипломатической защиты обладает Канада. По мотивам отсутствия материальной заинтересованности Международный Суд ООН отказал Бельгии в рассмотрении жалобы.
Данное дело является иллюстрацией применения метода инкорпорации при определении гражданской правосубъектности юридических лиц. Более того, его можно рассматривать как доказательство существования международного обычая, в соответствии с которым критерий инкорпорации должен использоваться в качестве основного при определении международной правосубъектности юридических лиц.
Дело компании «Интерхандель» (решение Международного Суда ООН от 21 марта 1959 г.).
Во время Второй мировой войны власти США сочли, что швейцарское общество «Интерхандель» является прикрытием для немецкой компании «Фарбен», и подвергли имущество данного общества секвестру, опираясь на законодательство, регулирующее торговлю с вражеским государством. Представители «Интерханделя» утверждали, что связи с немецкой компанией были разорваны еще в 1940 г., и инициировали процесс в американских судах. Параллельно «Интерхандель» обратился к правительству Швейцарии с просьбой поддержать его требования на дипломатическом уровне. Международный Суд ООН отказал Швейцарии в принятии заявления, поскольку на момент его подачи процесс в американских судах еще не был завершен.
Данное дело является иллюстрацией применения «теории контроля» для определения гражданской правосубъектности юридических лиц, а также замечательным примером влияния публично-правовых интересов на определение территориальной привязки частноправового отношения.
Несогласованность практики третейских судов объясняется еще и тем, что одним из принципов их деятельности является принцип конфиденциальности, в соответствии с которым не допускается разглашение информации о рассматриваемых делах. Тем самым затрудняются анализ практики и выработка единых подходов.
Особенностью практики третейских судов является также более свободное использование норм материального права по сравнению с государственными судами. Решение третейского суда не может быть отменено по мотивам неправильного применения норм материального права.
По сравнению с государственными судами третейские суды в сфере международного частного права специализируются на разрешении споров в области внешнеэкономической деятельности. Поэтому часто решения этих органов (особенно национальных центров международного коммерческого арбитража) характеризуются более глубокой проработкой правовых вопросов, чем решения государственных органов.
И, наконец, в силу ряда практических преимуществ третейского правосудия, главным из которых является облегченный порядок исполнения третейских решений в иностранных государствах, большая часть споров в сфере внешнеэкономических отношений рассматривается именно этими судами. Их практика, следовательно, более богата, чем практика государственных судов, и часто является ориентиром для последних.
Применение коллизионных норм третейскими судами. Статья 28 Закона о международном коммерческом арбитраже 1993 г. (далее – Закон) закрепляет следующие правила:
«1. Третейский суд разрешает спор в соответствии с такими нормами права, которые стороны избрали в качестве применимых к существу спора. Любое указание на право или систему права какого-либо государства должно толковаться как непосредственно отсылающее к материальному праву этого государства, а не к его коллизионным нормам.
2. При отсутствии какого-либо указания сторон третейский суд применяет право, определенное в соответствии с коллизионными нормами, которые он считает применимыми.
3. Во всех случаях третейский суд принимает решение в соответствии с условиями договора и с учетом торговых обычаев, применимых к данной сделке».
Часть 1 данной статьи закрепляет возможность сторон договора выбрать право, применимое к их отношениям и вытекающую отсюда обязанность третейского суда руководствоваться этим правом при разрешении спора (институт автономии воли). Во втором предложении части 1 ст. 28 Закона содержится правило, аналогичное правилу, установленному ст. 1190 ГК РФ. Речь идет о непринятии обратной отсылки, причем сфера действия ст. 28 Закона более узка, чем сфера действия ст. 1190 ГК РФ, – обратная отсылка не принимается только в ситуациях договорного определения применимого права.