Переводческие идеи эпохи Возрождения
Эдмонд Кэри,обсуждая теорию Доле, подчеркивал значение перевода в 16в: “Битва переводов бушевала в век Доле. Реформация была, прежде всего, спором переводчиков. Перевод стал гос.делом и делом религии. И Сорбонна, и король были заинтересованы в переводе”. В той атмосфере, когда переводчика могли казнить из-за его перевода, неудивительно, что борьба была яростной.
Основной отличительной чертой этого исторического периода было обновление языка предыдущих переводов путем использования современной лексики, современного стиля, идиоматики, без существенных изменений содержания переводного текста.
Изучение переводов времени королевы Елизаветы, которое предпринял Матиссон, дает массу примеров самоутверждения переводчиков. Например, Матиссон замечает частую замену косвенной речи оригинала прямой (в переводе Плутарха Нортом 1579г). Этот прием оживляет текст, делает читателя сопричастным. Также Норт использует современные ему идиомы: Антоний решил похоронить Цезаря благородно, а не где попало. (not in hagga-magga).
В поэзии изменения текста оригинала позволили критикам называть их адаптациями. Например, у переводчика Вьета(1503-1542) и Саррэя (1517-1547). Исследование Петрарки Вьетом показывает точность перевода, но не на уровне отдельных слов и предложений, а с т.зр точной передачи общего содержания читателям.
Единственно верным переводом понимался тот, который бы занимал такое же место в системе переводного языка, что оригинал в своей культурной системе.
Процесс осовременивания текстов путем их перевода с использованием добавлений, опущений, сознательных изменений можно видеть в трудах Фелимона Холланда (1552-1637), которого называли “генералом переводчиков”. В своем стремлении объяснить непонятные места и реалии латинских текстов он часто добавлял свой собственный объясняющий текст. В добавлениях явно ощущался оттенок национализма: praetor (прэтор) – lord chief justice. Берет латинские реалии и заменяет британскими. В предисловии к читателю (перевод Плиния) он осуждает критиков, которые были против вульгаризации римской классической литературы. “Эти критики не уважают свою страну, свой родной язык. Если бы они уважали свою страну, то стремились бы к триумфу над римлянами путем подчинения их литературы английскому перу”.
Перевод эпохи Возрождения стал играть важную роль. Это подтверждается мнением Джорджа Стайнера (1975):“В период бурного обновления, в эпоху реальной угрозы пресыщения и беспорядка, перевод вбирал в себя, обрабатывал и обновлял необходимый сырой материал. Он был символом торжества художественного воображения, кроме того, перевод устанавливал логическую связь между прошлым и настоящим, между различными языками и традицией. Перевод не был вторичной деятельностью, он был силой, формирующей интеллектуальную жизнь своего времени”.
В эпоху Возрождения переводчика часто воспринимали как активного революционера, а не как слугу оригинального текста или его автора.
Дата добавления: 2016-04-06 ; просмотров: 713 ; ЗАКАЗАТЬ НАПИСАНИЕ РАБОТЫ
Перевод в эпоху Возрождения
В эпоху Возрождения перевод стал делом государственной важности и предметом религиозных диспутов. Можно даже сказать, что движение Реформации было в первую очередь спором между переводчиками Священного Писания (не будем забывать, что в то время малейшая небрежность в работе могла стоить переводчику жизни). В эпоху Ренессанса появилось много новых переводов Библии на разные европейские языки – с использованием более современной лексики, но без серьезных интерпретационных изменений.
Именно активное употребление современных лексических и стилистических средств и стало основной тенденцией в переводах того времени. Причем переводчики порой даже злоупотребляли этими средствами, из-за чего литературные критики нередко обвиняли их в небрежности, а их переводы называли «переделками». Отчасти такие обвинения можно признать справедливыми, поскольку в переводах того времени часто используются такие приемы, как дополнения, пропуски или даже сознательные изменения в тексте.
Например, известный британский переводчик Филемон Холланд (1552-1637 гг.), переводивший сочинения римских историков, заявлял, что он использует «не напыщенные фразы, но простой и понятный язык», а его главное стремление – «передавать свои мысли на английском языке пусть и не так красноречиво, но так же верно, как и по-латыни». На деле же это проявилось в том, что в переводах Холланда патриции и плебеи превратились в лордов и простолюдинов, претор – в лорда главного судью и т.д.
В предисловии к своему переводу трудов Плиния Холланд выступает против тех критиков, которые протестуют против вульгаризации римских классиков, заявляя, что они «думают недостойно и без должного уважения к своей родине и своему языку». А хороший перевод, по его мнению, призван помочь «одержать триумф над римлянами, подчинив их литературу росчерку британского пера» — в том числе и в отместку за былое завоевание Британии римлянами.
Появились новые сочинения по теории перевода – например, знаменитый трактат La défense et l’illustration de la langue française («Защита и прославление французского языка») католического священника Жоашена дю Белле (1549 г.), входившего в поэтическую группу «Плеяда».
Отразился в переводах и активный интерес к человеку и его внутреннему миру, столь характерный для эпохи Возрождения. На лингвистическом уровне это проявилось, помимо прочего, в частой замене в переводных текстах косвенного дискурса прямым. Этот прием, добавляющий тексту жизненности и непосредственности, впервые встречается в английском переводе Плутарха (1579 г.), автор которого остался неизвестным.
Нельзя не упомянуть и ту вольность, которую позволяли себе французские и немецкие переводчики итальянской поэзии – в первую очередь, стихов Петрарки. Они стремились не передавать точные значения отдельных слов или структуры предложений, но доносить до читателей свое представление о значении и смысле стихов. Иными словами, поэзия в эпоху Возрождения воспринимались как артефакт определенной культуры, а перевод был призван наделить ее сходной функцией в целевой культурной системе.
В период Ренессанса перевод становится уже не вспомогательным, а основным видом деятельности. Он не дает разорваться связи между разными языками и культурными традициями в это бурное время социальных, политических и религиозных конфликтов, помогает формировать логику отношений между настоящим и прошлым. А фигура переводчика выходит на передний план, и из послушного раба оригинального текста он превращается в активного участника языковой и литературной революции.
Глава 6 Реформация и проблемы перевода
1. Сущность и предпосылки Реформации
Под Реформацией (от лат. reformatio – преобразование) понимается движение, направленное против католической церкви, отвергавшее власть папства, стремившееся к более демократичному устройству церковных общин. Представители Реформации отстаивали положение о непосредственной связи человека с Богом, отрицая догму об обязательном посредничестве духовенства, и утверждали, что единственным авторитетом в области религиозной истины является Священное Писание, которое вправе читать каждый человек.
Датой начала Реформации принято считать 1517 г., когда немецкий монах Мартин Лютер (1483–1546) выступил со своими знаменитыми тезисами, направленными против торговли так называемыми индульгенциями 61 . Начавшись в Германии, Реформация быстро вышла за ее пределы, широко распространившись в других странах Европы. Мощный размах реформационного движения породил сопротивление католических кругов, получившее название Контрреформации. Ей удалось победить в ряде европейских государств, однако сама католическая церковь, чтобы удержать свои позиции, была вынуждена пойти на определенную модернизацию.
Выступая против папского Рима, идеологи Реформации широко использовали наследие своих предшественников – англичанина Джона Уиклифа, чеха Яна Гуса и других мыслителей, а также опыт средневековых еретических движений.
Достаточно сложен вопрос об отношении Реформации к ренессансной традиции. С одной стороны, гуманистическое движение, представители которого боролись против схоластики, критиковали невежество католического духовенства, высмеивали сословные предрассудки, сыграло важную роль в идейной подготовке Реформации. С другой стороны, цели и социальная база двух этих замечательных исторических явлений были во многом различны: гуманизм, стремившийся к созданию новой светской культуры, обращался к наиболее образованной общественной элите, тогда как Реформация, провозгласившая необходимость обновить на основе Евангелия жизнь каждого человека, апеллировала к широким народным массам. В определенном смысле можно говорить и о языковом аспекте отмеченного выше несходства: в то время как гуманистическая культура в значительной степени являлась латиноязычной, деятели Реформации обращались к народу на родном языке. Все это способствовало отчуждению многих крупных гуманистов от реформационного движения, а иногда приводило к прямо враждебному отношению к последнему. Характеризуя с указанной точки зрения раскол, внесенный Реформацией в «республику ученых», выдающийся русский историк Е.В. Тарле писал: «До 1517 и следующих годов религиозное свободомыслие имело несравненно более теоретический, нежели практический характер; после этого кризиса оно неминуемо должно было приобрести характер боевой, нападающий. Глубоко равнодушные к религии люди апатично и безучастно отнеслись к Реформации и отступились от борьбы; таков был Эразм Роттердамский, оставшийся таким же типичным гуманистом, каким был всю жизнь; неравнодушные к религиозным и религиозно‑государственным вопросам деятели должны были стать либо на сторону нового движения, как это сделал Ульрих фон Гуттен, либо превратиться в верных защитников старой веры, как это случилось с Томасом Мором» 62 .
Одной из важнейших задач, которые поставили перед собой представители Реформации, стал перевод Библии на «народные» языки, означавший конец монополии католической церкви на чтение и толкование Библии (французский теоретик перевода Э. Кари даже назвал Реформацию в конечном счете битвой между переводчиками). И в разрешении ее огромную роль сыграли труды ученых‑гуманистов, положившие начало научно‑филологическому изучению Священного Писания.